Мне не удалось удержаться на месте, и я добровольно-принудительно сменил коллектив. На новом месте поначалу было непросто: на притирание и обвыкание ушло несколько месяцев, но до конца своим я так и не стал.

Во-первых, сказалась «родовая травма», когда я с самого начала воспринимал перевод не как возможность, пусть и вынужденную, нового опыта, но как непродолжительное пребывание в узилище, которое надо перетерпеть.

Во-вторых, я пришёл в уже сложившуюся структуру, где люди были знакомы не первый год, обзаведясь неформальными связями, в которых мне, естественно, не было места.

Какое-то время я продолжал общаться с коллегами из своего старого отдела. Однако, постепенно это становилось всё более и более напрягающим. От меня ждали рассказов о том, как мне трудно, о том, как я скучаю по прежним временам, но главное, о том, какие мои теперешние сослуживцы ничтожества и неумехи.

Поначалу, когда я ещё прописывался в свой новый отдел, делать это было просто: жалобы складывались сами собой. Однако, позднее, когда у меня уже сформировалась, может, и не слишком стойкая, но вполне искренняя лояльность к моему нынешнему коллективу, мне надоело разрываться между теми и этими, и я стал потихоньку отдаляться от своих прежних коллег.

Это заметили, и с некоторых пор они перестали приглашать меня на празднования дней рождений. Меня это, разумеется, задело (оттолкнувшись от одного берега, я не пристал к другому, оставшись совершенно один), но я не мог не понимать, что такой итог закономерен: усидеть на двух стульях невозможно.  

В моей офисной жизни появилась определённость, хоть и не без привкуса горечи, и это уже само по себе хорошо.