Моя знакомая, параллельно с основной учёбой, посещала Французский коллеж при нашем Университете.
В мае месяце она заканчивала курс и должна была защищать диплом – на французском, естественно, языке. Написание этого диплома, занявшего в итоге почти две сотни страниц, далось ей дорого, она вся была на нервах, предчувствуя провал, и, чтобы как-то справиться с мандражом, попросила меня поприсутствовать на её защите.Я не очень хотел это делать, но отказаться было невозможно, и я пообещал к девяти утра субботы прибыть в назначенную аудиторию.
В то время, пользуясь благодушием своей учебной части, я вёл совершенно богемный образ жизни. Проснуться раньше одиннадцати было для меня сравни подвигу, а тут приходилось подыматься буквально ни свет ни заря. Я был сердит, колюч и вообще считал минуты, чтобы побыстрее смыться домой.
Организаторы не торопились начинать мероприятие: по-видимому, им тоже непросто дался этот подъём, и они уже жалели, что перемудрили со сроками. Ожидая, пока нас позовут, мы слонялись по коридору, где столкнулись с одной из сокурсниц моей знакомой. Эта встреча была довольно неожиданной для нас: она защищалась не сегодня, а неделю спустя, но пришла сюда нарочно – посмотреть, как это будет происходить, а заодно поболеть за своих коллег.
Я смотрел на неё, резко выделявшуюся среди прочих студентов, двадцатилетних мальчиков и девочек, мечтающих о стажировке во Франции, главном призе в этой гонке, - худую, седую, немолодую, с выразительными серыми глазами, одинокую, которая, чтобы не только не оставаться дома, готова в выходной день придумывать себе занятие, куда-то ехать спозаранку, простаивать на ногах часами.
Я смотрел на неё, и в моё сердце закрадывались жалость и ужас: «Не дай Бог когда-нибудь до такого дожить…»