Как я стал «гением».
В той группе студентов и школьников, с которой я отправился в приморский город Брайтон учить английский язык, был парень, находившийся на положении если не изгоя, то чужака.Он был высок ростом, худ, черноволос, под носом с лёгкой горбинкой у него пробивались жидкие юношеские усы. Две недели, что он пробыл там, он не вылезал из линялой полосатой майки и ношеных джинсов.
Но отталкивал окружающих отнюдь не его внешний вид. Парень был неглуп, неплохо образован, но, видимо, по причине малости лет, отчаянно простодушен. Он постоянно демонстрировал своё превосходство, рассказывая о собственных успехах и достижениях, - безусловно, реальных, он не был вралем, но от этого не перестающих быть антипатичными.
Особенно его не любили девушки. Как я сейчас понимаю, видимо, он где-то обронил неудачную фразу касательно невысоких умственных достоинств прекрасной половины человечества, - и этого ему не простили, принявшись травить. Но, поскольку мы расселились в разных домах и встречались только во время обеда и на экскурсиях, травля шла вяло: девушки подкарауливали парня, когда он увлекался очередным панегириком самому себе, и методично его язвили.
Я видел, как он одинок и подавлен, несмотря на стремление казаться победительным и бодрым, меня всегда тянуло к отверженным, с которыми ощущал негласную солидарность. Мы отличались только тем, что я научился мимикрировать, скрываясь от безжалостного общественного мнения, ему же это ещё предстояло.
Короче говоря, когда на него снова напали (он не к месту помянул о своих недюжинных альпинистских навыках, его подняли на смех; он бросился защищаться – приводя в пример поход по камчатским горам), я протянул ему руку: «И как ты туда попал?»
На меня шикнули: своим вмешательством я сорвал им забаву.
- Зачем тебе это? – недоумевали загоревшиеся гонители.
- Мне интересно.
- Эта фигня? - в голосе звучало презрение, но ещё было не поздно вернуться в правильный лагерь.
- Да, эта «фигня», - я ответил с нажимом.
- Как знаешь, - между нами пролегла невидимая черта.
- Так почему ты оказался на Камчатке? – обратился я к парню.
Он был удивлён: прежде мы почти не общались. Но ответил, постепенно увлекаясь рассказом. Оказалось, он там родился и окончил школу, а в поход отправился вместе с классом. Простая история о том, как несколько недель группа подростков, ведомая классным руководителем, пробиралась сквозь безлюдье и бездорожье, изредка натыкаясь на аборигенов, затягивала. Мой туристский опыт ограничивался ночёвкой в палатке, и я не мог не испытывать уважение к тем, кто рискнул оторваться от дома надолго.
- Там же у вас, если не ошибаюсь, коряки? – прервал я его.
Он остолбенел, после зажёгся улыбкой, в которой читалась ностальгия по оставленной родине, радость встречи с покинутым и воодушевление рассказчика, чувствующего, что он небезразличен:
- Ты, ты единственный здесь, кто знает, кто такие коряки… Ты – гений!
Он был так растроган, что искренне и свободно признал в постороннем человеке хоть какое-то достоинство. Наверное, с ним это было впервые.
Но я, несмотря на столь богатую похвалу, гением себя не считал, и не потому, что не стоило придавать значение минутным порывам разгорячённой души, а потому, что, вслед за именем камчатского народа, не смог сходу вспомнить название столицы Корякского Автономного округа.
Простое слово «Палана» вылетело у меня из головы, и до самого конца нашей беседы я казнил себя этой заминкой.
