Воскресный день. Кафе популярной сети. За столом наискосок пара – он и она, обоим за сорок.
По некоторой сдержанности в их поведении, по странной в это время суток парадности в одежде ясно, что у них всё только начинается, и это свидание – едва ли не первое после того, как они познакомились.Лица мужчины не видно, зато его хорошо слышно. Он говорит быстро и очень оживлённо, так говорят дети, путаясь во множестве нахлынувших впечатлений. И это не просто не изжитая с детства привычка: по воодушевлению, по обилию профессиональных терминов, по торопливости в смене тем – чувствуется, что мужчина прежде очень долго молчал и сейчас, замирая и разгораясь, распахивается целиком перед редким, быть может, за целые годы слушателем.
Женщина держится стойко. Она не отводит серые с проголубью глаза, хотя вряд ли сейчас он заметит её блуждающий взгляд, она помогает ему междометиями и вскидыванием бровей, но, когда период особенно затягивается, она подпирает ладонью щёку, маска чуть слабеет, и наружу непроизвольно прорывается тоскливое: «Неужели он всё время будет таким?»
Но одиночество в большом городе страшнее, чем увлечённый собой мужчина, и она заставляет себя встряхнуться, отгоняя досадливые мысли.
Я смотрю на них с жалостью. Но сочувствую я отнюдь не ей: она своего добьётся, от её решимости провинциалки не спрятаться, высота будет взята.
Мне жаль мужчину: в первую, быть может, самую важную их встречу, когда ожидание и трепет сбывающегося приоткрывают завесы, которые, в иных условиях, прочны и надёжны, он упустил возможность вглядеться в ту, которая завтра, не исключено, станет распоряжаться его жизнью. Он ничего не узнал о той, с которой предстоит делить ложе, а там, если не повезёт совсем, и – кошель. Потом будет поздно: ловушка захлопнется.
Впрочем, стоит ли его осуждать? Возможно, этот бесконечный монолог, это непрерываемое извержение слов, мыслей, переживаний, это внимающая, всё понимающая и принимающая публика и есть главная награда и счастье только-только возникающего романа?
