Летом 2002 года на Третьем Транспортном случилось ЧП:
в заботливо сданной рачительным гражданам бытовке, что стояла аккурат под внешним ободом Кольца и была набита под завязку лако-красочными материалами, начался пожар. Пламя было такой силы и высоты, что оплавило полотно недавно открытой дороги, призванной спасти город от наступающего автомобильного коллапса, отчего движение перекрыли, а вынужденные объезжать этот участок водители плотно забили и без того проблемное Садовое кольцо.Когда я об этом услышал в срочных выпусках новостей, то, во-первых, вознегодовал на корыстолюбивых мерзавцев, разрешающих кому ни попадя устраиваться под одной из главных городских артерий, наплевав на пожарную безопасность, а, во-вторых, возрадовался, что именно сегодня мне ничего не надо в центре Москвы.
Но не успел я ещё как следует прочувствовать, сколь мне нынче повезло, как раздался звонок. Это была сестра, телефонировавшая мне со Смоленской-Сенной: она еле ползёт, у неё заканчивается бензин, потому не ясно, сумеет ли она дотянуть до ближайшей заправки, а, значит, не буду ли я столь любезен подвезти ей канистру – хотя бы 92-го – прямо сюда, она постарается где-нибудь тут запарковаться.
Естественно, желания ехать и выручать беспечную барышню, не удосуживающуюся вовремя заправляться, благо есть специальный датчик, доходчиво сигнализирующий, что уже пора, нет совсем. Но бросить родного человека, обречённого, в противном случае, пробираться «на галстуке» в немыслимой толчее, было бы совсем не по-братски, потому я хватаю пустую канистру, изрядно отдающую бензином, и пускаюсь в дорогу.
На заправке, пока откручиваю-наливаю-закручиваю, меня ждут вводные. Сестра сообщает, что ей, во-первых, удалось встать – на внутренней стороне Садового, недалеко от входа в метро «Смоленская», во-вторых, она, чтобы не скучать в машине, отправилась в кафе на Арбат. Как подъеду, мне надо будет позвонить, после чего она покинет кафе, подойдёт к своему автомобилю, и мы всё сделаем.
До Смоленки я добираюсь без лишних приключений, хоть посуровевший трафик и бросается в глаза. На внешней стороне Садового, недалеко от «Пассажа», обнаруживается местечко, куда я моментально сворачиваю, опередив чуть менее расторопного водилу, обиженно гудящего мне вслед.
Я выхожу из салона, оглядываюсь. Машина сестры стоит действительно недалеко. Дальнейшее представляется мне простым и понятным. Я беру телефон и набираю её номер:
- Привет. Я подъехал. Ты скоро будешь? – я немножко бравирую своей исполнительностью.
- Слушай, тут такое дело… - сестра несколько мнётся.
- Что ещё?
- Я сижу в кафе, собираюсь расплачиваться и обнаруживаю, что у меня нет денег, - за улыбкой скрывается смущение.
- Да? – до меня медленно доходит.
- Ты не мог бы подойти и заплатить, - уточняет она.
- Ладно. Хорошо, - я чертыхаюсь про себя.
Скорое окончание «спасательной миссии» несколько откладывается. В этот момент начинается сильный дождь. Зонта у меня нет, куртки тоже. Единственное, чем можно прикрыться, - чёрный ватник, который всегда у меня в багажнике на случай непредвиденных холодов. Сейчас, конечно, надевать его неловко, но расходящийся ливень не оставляет выбора.
Я натягиваю ватник, отчего становлюсь похожим на смывшегося со стройки гастарбайтера, и бегу на Арбат. Прохожие косятся на меня, но мне всё равно: главное выручить сестру. Я подбегаю к кафе, пытаюсь проникнуть внутрь. Официант настороженно оглядывает меня – в рабочей спецухе, запыхавшегося и мокрого – и недружелюбно интересуется: «У Вас здесь встреча?», рассчитывая, что я стушуюсь и исчезну.
Я не исчезаю, только киваю. Меня замечает сестра, и официант, уязвлённый уроном репутации приличного заведения, где не назначают свидания босякам, отступает. Мы расплачиваемся и уходим.
Я возвращаюсь к своей машине. Надо бы всё-таки сбросить ватник: этот прикид до добра не доведёт. Но дождь льёт по-прежнему, да и поздно уже спасать репутацию.
Я вытаскиваю канистру и спускаюсь в подземный переход. Я стараюсь идти спокойно, словно бы каждый день таскаю через Садовое кольцо десять литров бензина в алюминиевой таре. Меня забавляет мысль, что, если меня сейчас тормознут менты – в ватнике, без документов и с горючкой в центре Москвы, – то меня ждёт отделение и долгое разбирательство на предмет склонности к индивидуальному террору.
Но горожанам на меня наплевать – никто не хватает меня за руку, никто не кричит «Караул!». Я без помех добираюсь до автомобиля сестры. Она открывает бак, я принимаюсь переливать бензин. Единственный, кому есть до нас дело, это охранник местной платной парковки.
Он сочувствует сестре, качает головой и просится помочь. Я даю ему пластмассовую крышку канистры: без неё удерживать ходкую тару гораздо удобнее. Десять литров уходят в несколько глотков. Последний бульк; лампочка на табло миролюбиво гаснет.
Мы, попеняв на погоду, пробки и женщин за рулём, по-доброму прощаемся. Я, обессиленный, совершенно выжатый, сажусь за руль и только в эту минуту понимаю, что самое трудное впереди: вечерний час пик вот-вот начнётся.
