«Одна война».
Отечественный кинематограф продолжает раскрывать тёмные страницы советского прошлого. После того, как мы узнали правду о «Штрафбатах» и прочих «Сволочах», пришёл черёд такой категории пострадавших от проклятого сталинского режима, как женщины с оккупированных территорий, родившие детей от немцев. Видимо, следующими будут уже непосредственно хиви – добровольные помощники в боевых частях Вермахта, мужественно отражавшие вместе со своими германскими братьями по оружию натиск Красной Армии. Но это уже, наверное, получится к 70-летию Победы…
Фильму больше бы подошло название «У подстилки – женское лицо» (лексика – аутентичная), но создатели предпочли несколько туманное «Одна война», хотя никакой войны там, собственно, нет, а есть некий загадочный лагерь (без охраны и режима) на острове, где коротают свои дни жертвы оккупации  – вместе с потомством.
8 мая 1945 года, аккурат накануне подписания Акта о безоговорочной капитуляции Германии, на этот остров прибывает майор НКВД с заданием ликвидировать спецпоселение. Мужчина хмур, сумрачен и неприступен – под стать окружающей природе. Он торопится, потому уже через считанные дни здесь должно начаться строительство «учебной части морской пехоты Северного флота». Зачем такая срочность, когда боевые действия в Заполярье закончились ещё прошлой осенью – 10-м Сталинским ударом, не уточняется.
Женщины, которые живут на острове второй год, занимаясь заготовкой рыбы, с настороженностью встречают незнакомого майора. Его приезд не сулит им ничего хорошего, как не сулит он ничего хорошего и зрителю, на которого обрушивается яростный поток совместного творчества сценаристки Сасиной и режиссёра Глаголевой, до невозможности насыщенный разного рода вкусняшечками.
Чего стоит, например, ответственный за связь с Большой землёй лодочник, рассказывающий о том, что, по местным поверьям, после смерти душа человека переселяется в птицу, и, глядя на подымающийся клин, произносящего: «Теперь они свободны!»
Или приплывающие пару раз на остров на катерке под советским военно-морским флагом двое персонажей в армейских шинелях и пилотках с пехотным малиновым кантом на полевых погонах.
Или обитающие в стоящей у самой воды брезентовой палатке тётеньки, которые в первой декаде мая на Севере, при шквалистом ветре, от которого зябко даже в зрительном зале, укладываются спать прямо в исподнем.
Или те же тётеньки, решившие отметить День Победы – выпивкой и танцами, и оставившие малолетних детей на несколько часов: спят они и спят. И точно не проснутся, не выберутся из кровати, не испугаются, не заплачут.
Особенно же подкупает атмосфера всеобщей любви и заботы, которая, конечно, омрачается некоторыми нетоварищескими выходками, но, в целом, может считаться образцовой. Женщины больше года вместе – всякий день: вместе на работе, вместе на ужине, вместе в палатке. Каждая – со своим характером, своими прибабахами. У всех – изломанные судьбы и полный мрак в будущем. У всех, наконец, дети, которые играют, ссорятся, мирятся, снова ссорятся, втягивая в свои свары взрослых. Да, и самое горячее: одна из этой пятёрки отверженных сошлась с комендантом. У неё мало того что здоровая и регулярная половая жизнь, но и преимущество в статусе. И ничего – ни зависти, ни интриг, ни толчёного стекла. Сёстры, чистые сёстры…
Но всё это – мелочи, которые можно было простить – наряду с поголовной посредственной игрой всего женского состава, когда верх выразительности – это истерически искривлённый рот и вопль: «Проклятая война!»; наряду с очень досадным прососом, когда крайне мощный актёр Михаил Хмуров вынужден изображать отмороженного майора, мечтающего мстить эстонцам за погибшую семью; наряду с дурной театральностью монологов, когда всё друг про дружку знающие героини вдруг бросаются в интимные откровенности…
Повторяю, всё это и многое другое, что просто не вошло в обзор, лёгко бы простилось, если бы не то печальное обстоятельство, что в фильме напрочь отсутствует драматургия. Лента представляет собой долгую, бесконечно долгую экспозицию, и, когда, от презентации вовлечённых персонажей и знакомства с их прошлым, повествование переходит собственно к действованию, кино заканчивается.
Именно в тот момент, когда, вместо разговоров про рыбу, беременность и счастливую довоенную жизнь, на экране возникает нечто действительно волнующее и интересное, нас просят на выход. И стоило ли ради этого возиться с полным метром, в течение месяца, по словам режиссёра, убиваясь по двенадцать часов, загоняя и себя, и всю съёмочную группу?..
Двадцатиминутка – красный размер для «Одной войны», двадцатиминутка.
Оценка: В-4.