Чтобы не возникало никаких недоразумений, скажу сразу: Владимир Котт снял замечательный фильм – жёсткий, колючий, негламурный, трогательный и человечный. Появление такой картины – большая удача для нашего кинематографа, которого по привычке продолжают хоронить, а он, в частности, благодаря одному из Коттов, умирать не собирается.
Однако без стариковского брюзжания не обойтись, потому придётся высказать пару необидных замечаний.
Во-первых, по поводу прокатной версии картины. Это звучит несколько необычно, поскольку, по преимуществу, требуют уменьшить метраж, но в 104-минутном варианте, который представлен в кинотеатрах, не хватило, на мой вкус, минимум двух некоротких эпизодов.
Эпизод первый должен был рассказывать о создании коллектива «Громозека», где нам, с одной стороны, расшифровывали название этого трио, составленное из первых букв фамилий его участников, с другой стороны, показывали, как эта команда рвала на британский флаг школьные дискотеки, превратившись в кумиров своего района.
Эпизод второй переносил бы нас на двадцать лет вперёд, когда, постаревшие и поседевшие «громозеки», в концертных костюмах, жгут, как молодые, на встречах выпускников, воскрешая свою отвязную юность.
Требование устранить вышеозначенные сюжетные лакуны – это отнюдь не моя ворчливая прихоть. Дело в том, что, если судить по тому, как начало фильма выглядит в экранной сборке (три крепко поддавших мужика колбасятся перед объективом видеокамеры, а потом в бане трут за жизнь), проваливается и название картины, которое оказывается ни к чему ни привязанным (те, кто прежде прочитал рецензии, разумеется, в курсе; но, снимая кино, на это нельзя рассчитывать), и первая половина будущего контрастного сопоставления.
Вот – бывшие локальные муззвёзды, которые по-прежнему востребованы, а потому успешны, довольны и счастливы, а вот их – настоящая жизнь, ежедневный негромкий ад сорокалетних мужчин, индивидуальный, но оттого не менее мучительный. Настоящая жизнь есть – она возникает сразу же после начального титра, а того, что ей должно предшествовать, моментально вовлекая зрителя в происходящее, к сожалению, нет.
Замечание второе. В «Громозеке» Владимир Котт решил опробовать сценарную схему с тремя самостоятельными главными героями, действующими сепаратно и, помимо бани, непосредственно не пересекающимися. Эта схема, обладающая определённой привлекательностью за счёт естественной объёмности и широкого панорамирования повествовательного пространства, в рамках полнометражного игрового фильма, в конечном итоге, порочна. Главный её недостаток – возникающая на экране сутолока из сюжетных линий, противостояний персонажей, кульминаций и финалов.
Если говорить конкретно о «Громозеке», то здесь мы сталкиваемся, во-первых, с затянутой экспозицией, которая разрастается не только метражно (всех троих главных героев необходимо худо-бедно представить), но и событийно.
Во-вторых, запутанность трёхголового введения в контекст смазывает выявление основного конфликта, который, если судить по начальным сценам, и для милиционера Громова, и для таксиста Мозерова, и для хирурга Каминского носит производственный характер, и только потом, ближе ко второй половине, выясняется, что у всех у них проблемы в семье, разрешению которых, удачному или не очень, и посвящён фильм.
В-третьих, когда развязка ощутимо приближается, зритель, вместо концентрирования, оказывается серьёзно дезориентирован: кто из этих трёх главных – самый главный, за кем следить – за Громовым, прощающим много лет изменявшую ему жену, за Мозеровым, примиряющимся с дочерью-порноактрисой, за Каминским, умирающим в хосписе в полном одиночестве… Ответ «за всеми» не годится, поскольку финал есть точка предельного сосредоточения, в которой умещается вся – такая многообразная и полисемантичная – картина.
Обещанная пара замечаний получилась неожиданно обширной и ершистой. Впрочем, это не должно никого смущать, поскольку, готов повторить, кино у Владимира Котта получилось в главном, всё остальное – вторично.
