Этот фильм молодого режиссёра Алексея Андрианова должен был появиться ещё год назад, к семидесятой годовщине начала Отечественной войны, что было более чем уместно, поскольку действие его разворачивается весной-летом 1941 года, о чём не устают напоминать регулярные субтитры.
Однако финансовые затруднения задержали выпуск, отчего картина появилась в странное межсезонье, что не только разрушило эффектную прокатную задумку, но, причудливым образом, подчеркнуло творческую неудачу талантливой команды, отчаянно бившейся за свой проект.
Можно долго и нудно доказывать, что «Шпион» – это именно неудача, последовательно перечисляя все многочисленные погрешности, допущенные на разных этапах работы, начиная от сценарного, но делать это вряд ли стоит: картина, увы, говорит сама за себя, не нуждаясь в пристрастных рецензентах, способных раздраконить и более крепкие работы.
Я намеренно впадаю в похоронную интонацию, поскольку, при всей моём равнодушии к сочинениям популярного общественного деятеля и, по совместительству, коммерческого беллетриста Акунина-Чхартишвили, выход «Шпиона» я ждал с тех самых пор, когда стало известно, что выпускнику мастерской Владимира Хотиненко доверили снимать не фестивальное, а самое что ни на есть массовое полнометражное кино.
И, в целом, принимая во внимание извинительную малоопытность только-только вступающего в профессию режиссёра, с выбором не ошиблись: выдвинутая Андриановым концепция (представить предвоенную Москву как реализованную градостроительную утопию, как столицу великого сталинского СССР) была оригинальной и продуктивной, превратившись в главное и единственное достижение картины и став одновременно, таковы парадоксы игры в параллельные исторические миры, основной причиной её печального и безнадёжного провала.
К сожалению, кинематограф – это очень жёсткая система, где невозможно выбираться за счёт отдельных достижений: фильм, сколь бы ни многообещающим он казался в запеве, оценивается по последнему кадру, и резвый старт отнюдь не означает более-менее пристойный финиш.
Именно это произошло со «Шпионом». Уже с первых сцен Андрианов вводит нас в особую реальность, показывая, что дальнейшее развитие событий пойдёт вопреки наработанным канонам изображения той эпохи.
Кого-то такая решительность может смутить, и он с гневом покинет просмотровый зал, но большинство с удовольствием включится в захватывающее приключение масштабного переформатирования знакомых образов и картин. Нечто подобное проделывает Гай Ричи, смело перелопачивая одного из самых хрестоматийных героев – Шерлока Холмса…
Но там, где у Гая Ричи есть десятки миллионов долларов, чтобы не только заявить громадность своего замысла, но и реализовать его цепочкой всё возрастающих, по своему напряжению и объёму, погонь, перестрелок, крушений, у Андрианова зияет, помахивая бахромой, бюджетная дыра, и в эту дыру, вопреки героизму съёмочной группы, утягивает весь фильм.
Радикальное зрелищное начало требует конгениального продолжения, когда от похождений старшего майора Октябрьского и лейтенанта Дорина, на земле и под землёй охотящихся на неуловимого агента Абвера, проникшего в святая святых, должно захватывать дух.
Увы, могучий замах оборачивается хилым ударом: если вынести за скобки приметы несостоявшегося быта, сосредоточившись собственно на интриге и её развёртывании, «Шпион» окажется вполне заурядным, едва ли не поточным продуктом.
Подобного о чекистах в последние годы наснимали достаточно; причём, в отличие от Андрианова, поступали гораздо честнее – без заманухи иной Москвой 1941-го, отчего, при всех слабостях нового «крапового» кино, товар соответствовал прейскуранту.
«Шпион» же прейскуранту не соответствует: вместо объявленного высшего сорта, в лучшем случае, второй. Но, с другой стороны, первый опыт, как первый блин, нового жанра альтернативной киноистории вряд ли мог получиться геометрически безупречным.
Потому – с почином!
