Когда, единичным актом, складываются людские коллективы, в первые недели их существования взаимная притирка идёт не только, например, по профессиональному признаку, но – и это обязательно – по гендерному.
Это время – уникальное и по-своему замечательное, поскольку ещё нет устоявшейся разбивки на пары и компании и потому можно свободно перемещаться от одной персоны к другой, посылая в пространство призывные сигналы, принимая такие же сигналы в ответ – присматриваясь, оценивая, выбирая…
Именно в такой период я познакомился с Таней, стройной, миловидной, сероглазой барышней со светло-русыми длинными волосами, которая училась в параллельной группе и, как все мы в эти стремительные тёплые дни ранней осени, лихорадочно искала того, с кем можно закрутить первый серьёзный роман.
Вообще-то я приметил Татьяну почти сразу, стоило нам приступить к занятиям на факультете, но форсировать наше знакомство не решался: она постоянно находилась в компании серьёзного молодого человека, похожего, наверное, неумышленно, на Джона Леннона.
Они хорошо смотрелись вместе, отчего мысль сойтись с Татьяной накоротке казалась малореальной: в их, казавшийся со стороны безупречным, альянс шансов протиснуться не было. Потому я просто издали наблюдал за ними, несильно завидуя чужой удаче.
Однако, довольно скоро, Татьяна стала появляться одна. Это развязало мне руки: поулыбавшись несколько раз издали, мы наконец преодолели смущение и разговорились. Пара непритязательных шуток, пара ненатужных комплиментов, и мы, обнаружив взаимное влечение, направляемся в столовую.
Прогулка по последней в сезоне хорошей октябрьской погоде, полупустой зал учреждения общепита, где нет проблемы выбрать нужный столик, немерзкая, довольно сытная, после четырёх пар, пища, – наше сближение мчалось со скоростью экспресса.
Однако, как справедливо указывали пращуры, торопиться следует медленно. Но нам было не до увещеваний нудных стариков, мы были молоды, жаждали страстей и ласки и, в какой-то момент, когда встреча наша стала обнаруживать серьёзный поворот, превращаясь в завязку лирических отношений, потеряли бдительность.
Точнее, бдительность потеряла Таня. По-видимому, обрадовавшись, что всё складывается так удачно и не имевшую продолжения историю с серьёзным молодым человеком с профилем Джона Леннона можно забыть, она вдруг захотела меня развеселить, поведав нечто уморительно смешное, отчего, вдоволь нахохотавшись, мы станем ещё чуточку ближе друг к другу, и рассказала о забавном эпизоде, приключившемся с ней и её подругой.
Татьяна, будучи передовых музыкальных вкусов, не терпела ни шансона, ни попсы, ни даже рока. Как девушке продвинутой, ей нравился настоящий, угарный американский трэш – безо всяких компромиссов.
Именно его она слушала с пятнадцати лет, именно плёнку с записями одной из самых забубённых трэшовых команд она, открутив болты, вставила, вместо шестидесяти минут сладкозвучного Димы Маликова, в кассету своей ближайшей подруги, которая, чудесным образом, оказалась у Татьяны дома.
Проделав эту коварную операцию, Таня, завернув болты, отдала кассету подруге, когда та зашла к ней в гости. Девушка, получив любимого Маликова назад, не нашла ничего лучше, чем, прихватив с собой плеер, усесться в туалете. Когда в наушника, вместо «До завтра, прощальных слов не говори…», раздалось нечто абсолютно непотребное, несчастная подруга свалилась с унитаза…
Закончив рассказ, Татьяна сияла от удовольствия, порозовев, как после славной постельной скачки. Я, холодея от неловкости за неумелую, наскоро придуманную, безвкусную, рассыпающуюся в каждом пункте ложь, вежливо хмыкал в ответ, стараясь перевести разговор на другую тему. Но Таня не унималась: ей самой так нравилась эта дурацкая сцена со свалившейся подругой, что она возвращалась к ней не один и не два раза.
Наконец мы встали из-за стола и вышли на улицу. Я понимал, что это – финиш: о чём бы теперь ни заговорила Татьяна, эта нелепая история, сочинённая из лучших побуждений, будет всегда стоять у меня перед глазами.
Мы простились у метро: Татьяна жила в районе университета, можно было напроситься в гости – продолжить знакомство, тем более что стоило ковать железо, пока оно горячо, но девушка, сметённая с унитаза, приземлилась ровно между нами, и я, с немалым облегчением, отправился домой.
Это было наше единственное свидание с Таней. Я больше не пытался с ней сблизиться, в течение оставшихся пяти лет держась от неё на расстоянии. Сейчас, вспоминая эту несостоявшуюся связь, я пробежался по паре социальных сетей, отыскивая её аккаунты.
Расширенный поиск не принёс результатов: возможно, она сменила фамилию или место жительства. Наверное, это к лучшему.
