говоривших доверительно, открыто, без оглядок. Любопытное вырисовывается сравнение.
Наши, вспоминая советский период и сопоставляя его с днём сегодняшним, не пользовались только одной краской – чёрной или белой, в зависимости от политических пристрастий и перипетий карьеры.
Что-то было хорошее, об исчезновении которого можно лишь сожалеть, что-то – скверное, о чём вспоминаешь с отвращением и гневом… Но какой-то однозначной картины не складывалось: прошедшая эпоха получалась сложной, многосоставной, рельефной, живой, очень зримой и достоверной.
У поляков выходило иначе: Коммуну они не любили категорически и даже выдающиеся достижения национального кинематографа их не примиряли с «народным» прошлым; не последнюю роль тут играли, конечно, переживания по поводу утраченного суверенитета, поскольку для них ПНР – это безвольный сателлит Советского Союза, лишённый какой бы то ни было самостоятельности. Однако и по поводу новых времён у них энтузиазма совсем немного: хамоватое рыло молодого капитализма восторгов совершенно не вызывало…
Но, когда приходил момент поставить окончательную оценку, выбрав между Польшей социалистической и Польшей нынешней, причём сравнение очевидно шло не в пользу Третьей Речи Посполитой, поляки совершали резкий и не слишком уклюжий кульбит, заявляя: «Да, нынче у нас не здорово, и раньше многое было лучше, но зато теперь у нас – Демократия!»
Эта странная гордость – не культурными или спортивными достижениями, не научными открытиями или техническими прорывами, но политическим режимом так диссонировала с текущим российским менталитетом, со всеми нашими сегодняшними обычаями восприятия государственной власти, что поневоле закрадывалось удивление тому, как хорошо нынче в Польше промывают мозги.
Коммунисты так точно не умели…
