прячется в деталях. И чем крупнее писатель, тем точнее и аккуратнее он обращается с этой сферой своего ремесла.
Возьмём, для примера, рассказ Чехова «Дама с собачкой». Вещь хрестоматийная, почти нарицательная, оэкраненная, удостоенная монумента, потому замыленная – до полной неразличимости.
Фабула проста: мужчина средних лет осознаёт, что курортная интрижка превратилась в нечто большее, по сути, перевернувшее жизнь. Какое-то время он борется с собой, потом сдаётся, срывается из Москвы в губернский город С., чтобы встретиться со своей – теперь уже не любовницей, но возлюбленной.
В принципе, Чехов мог пропустить эту часть, коротко упомянув о том, что Гуров нашёл Анну Сергеевну и что теперь она приезжает к нему в Москву и ждёт его в «Славянском базаре», куда он приходит никем не узнанный, отчего эта связь воспринимается пронзительнее и острее. И никто, собственно, не стал бы его упрекать за этот монтаж, потому что всем хочется поскорее узнать, чем там дело кончится.
Но Чехов, относящийся к себе, как к литератору, очень и очень строго, не может ограничиться отпиской и потому придумывает целую историю о том, как Гуров едет в С., в совершенно чужой город, и как ему там удаётся встретиться с Анной Сергеевной. И выстраивает эту историю настолько точно, что, намеренно пробивая её задним числом на событийные поддавки, невозможно обнаружить лажу: всё логично, всё мотивировано.
Итак, Гуров добирается до С., останавливается в гостинице. Что он знает об Анне Сергеевне? Только имя и примерную должность мужа. Однако и этого хватает, чтобы швейцар назвал адрес. Казалось бы, бинго, однако день неприсутственный, и потому муж может быть дома.
Послать записку Гуров не решается, и справедливо, поскольку это – палево, вследствие чего он собирается дождаться на улице, не выйдет ли Анна Сергеевна из дома. Ходить под чужим забором, да ещё зимой, не самая удачная идея, в чём Гуров довольно скоро убеждается: Анны Сергеевны всё нет и нет, а он, мучимый сомнениями и неловкостью, быстро падает духом и возвращается в гостиницу.
Гуров почти в отчаянии: вся затея идёт прахом, и это тем более досадно, что никакого объяснения, никакого отказа не было, просто сцепление случайностей, мизерных, но, как оказывается, роковых. Надо возвращаться в Москву – первым поездом.
Гуров тянет время, отказываясь признаться самому себе в провале, и, перебирая впечатления, вспоминает, что видел афишу, извещавшую о премьере пьесы «Гейша». Гуров собирается и отправляется в театр. Ход его рассуждений прост: на премьере будет весь город, а значит, возможно, и она.
Разумеется, он рискует, поскольку даже запланированные выходы в свет, обязательные в губернской глуши, могут срываться, но это – единственный шанс для легальной встречи. Риск оказывается вознаграждённым: Анна Сергеевна с мужем сидит в театральном зале. Остаётся лишь подойти в антракте, когда супруг отправится перекурить, и сказать: «Здравствуйте!»
И никаких чудес, никаких подстроенных столкновений: она проездом в Петербург, а он выходит из ресторана Николаевского вокзала…
