Ориентацию Кирилла Серебренникова на европейский рынок, выразившейся в приглашении на главные роли в свой новый фильм "Измена" иностранных актёров, а также в сознательном конструировании такой картинки, которая не может быть однозначно привязана к России, следует только приветствовать.
Дорога, по которой двигался Андрей Звягинцев, ведёт в правильном направлении, потому поистине грех не воспользоваться чужим успешным опытом, попытавшись пробиться в высшую кинематографическую лигу не с типичным трэшем про подлую расейскую действительность, но с картиной, которая способна вызывать у зрителя нечто большее, чем просто пьянящий ужас.
Единственное, чего не стоит забывать, отправляясь в такое ответственное путешествие, это - проверить аутентичность выбранной дорожной карты или, переходя от метафор к технической прозе, прокачать сценарий - на предмет его годности, в частности, в отношении компоновки.
С "Изменой" этого не было сделано, вследствие чего тот недурной замысел, что стал побудительным мотивом ко всей истории, по мере своей реализации, замысел, который заставлял нас с приятным изумлением забыть, что режиссёром картины является человек с весьма извилистой постановочной биографией, неотвратимо вырождается, оставляя в финале привычное резюме: "не шмогла"...
В чём тут фундаментальная прореха? В том, что, не соизмерив свои силы, не рассчитав дистанцию, не оценив коварство полного метра, авторы с первых кадров берут слишком высокую ноту, когда уже нет возможности дезавуировать выброшенное на экран.
Фильм начинается с того, что главный герой (в титрах фигурирует как "Он"; для удобства обозначим его "Брюнетом") узнаёт об измене супруги. Сцена эта выстроена замечательно. Брюнет приходит на диспансеризацию, его встречает симпатичная врачиха, у него отличную настроение, и тут медработница вываливает на него страшную правду. Брюнет пытается не верить, но когда тебе сообщают, что "твоя жена всяко-всяко с моим мужем", отмахнуться трудно.
Итак, запев - отменный. Резко, без предисловий, возникает драматическая ситуация, на которую главный герой не может не отреагировать. Но авторам мало такого мощного, задающего интонацию всей истории пролога, они ещё добавляют градуса: возвращаясь после судьбоносного сеанса, Брюнет едва не попадает в аварию - джип сносит остановку, где тот только что проходил.
Двумя эпизодами эмоциональная и аттрактивная планки задраны максимально: теперь даже землетрясение не заставит покинуть просмотровый зал и остаётся лишь уповать, что дальнейшее действо не станет стремительным скатыванием вниз, но сумеет уцепиться на заявленном уровне.
Увы, остальные девять десятых картины - это постепенное и неуклонное растрачивание первоначального нарративного капитала, когда каждый новый поворот сюжета делает повесвование скучнее и выхолощеннее, словно авторы устали подкачивать воздух и теперь шарик сдувается, покачиваясь дряблыми боками.
Нет, первую половину фильма ещё предпринимаются попытки сохранить хоть какую-то занимательность, когда затеивается игра в загадочность, почти детективность (Брюнет настолько проникается супружеской неверностью, что решается казнить изменщицу вместе с её кобелем), оборачивающуюся, правда, мягко говоря, неоднозначной сценой рыдающей следовательницы, которая, прочтя "чистуху" Брюнета, не только выпускает двойного убийцу, но и требует с него поцелуя в губы.
Однако вторая часть, когда Брюнет и его рыжая врачиха, спустя несколько лет после вышеописанных трагических событий, уже сами, будучи в новых семейных союзах, отчаянно блудят - в тех же интерьерах, где и их покойные вторые половины блудили, откровенно отталкивает своей контрпродуктивной затянутостью, создавая нехорошее впечатление, что авторы, столь уверенно распечатавшие историю, элементарно не знают, где поставить точку.
Наконец точка всё-таки ставится. Брюнета находят мёртвым в ванной. На этот раз у следствия нет подозрений: симптомы разрыва сердца избавляют правоохранительные органы от мудохания с очевидно бесперспективным уголовным делом. Два часа нарастающего разочарования позади.
Видимо, это горчащее разочарование и есть цель всей картины, когда эффект производится не содержанием её, но всем строем, выходя за очерченные наррацией рамки: авторы словно бы говорят и себе, и нам, что надо уметь вовремя останавливаться.
Что ж, это полезный совет, воспользуемся им - прямо сейчас.
