В молодые годы этот фильм Эдриана Лайна кажется всего лишь собранием эффектных эротических сцен, объединённых ускользающим сюжетом (познакомились, сплелились, разбежались), которые могут существенно расширить кругозор.
В зрелом возрасте, когда проблема сексуального раскрепощения стоит гораздо менее остро, "Девять с половиной недель" воспринимаются совсем иначе: это уже не классика клубничного кино, но очень мрачная и совершенно депрессивная картина, которую, не без тонкой издёвки над публикой, впервые выпустили в прокат аккурат 14 февраля.
Соответственно, опять же с возрастом, начинаешь понимать, в чём заключался подлинный режиссёрский талант Лайна, который, сумев укрыться за нарочитой провокативностью (оказывается, можно так и так, и так, и много как), рассказал именно ту историю, которую хотел, - историю о бесконечном одиночестве человека в большом городе, о его обречённости и заброшенности, об отсутствии у него какого бы то ни было утешения.
Т.е., как бы кощунственно это ни прозвучало, "Девять с половиной недель" - это абсолютно религиозная картина, которая, маскируясь под социально приемлемую эротику, задаёт зрителю очень неприятные и колючие вопросы, которые он, при иной подаче, отвергнул бы с ходу: "Кто вы такие, чтобы меня допрашивать об этом?"
Причём, и в этом опять же заключается мастерство Лайна, метафизический характер ленты не проявляется до самого финала: на протяжении почти всего экранного времени "Девять с половиной недель" представляется, в лучшем случае, поверхностной мелодрамой, и только сведение всех сюжетных линий в конце раскрывает истинное назначение фильма.
Итак, в каком положении мы находим главную героиню Элизабет, тридцатилетнюю сотрудницу одной из небольших картинных галерей, разведённую, бездетную, снимающую жильё на пару с коллегой? Если кратко, то это - полный жизненный крах, руины и пепелище.
За почти два экранных часа Элизабет умудряется:
1) Потерять подругу Молли, которая, хоть и делит с Элизабет кров, но искренне ненавидит её, завидует её успеху у мужчин и, воспользовавшись моментом, жестоко и прицельно мстит ей - мстит чисто по-женски, но оттого особенно болезненно.
2) Упустить Брюса, бывшего мужа, с которым, хотя они и развелись, отношения не прерывались, по крайней мере, Брюс не хотел их прерывать, доставая Элизабет своим вниманием. Теперь же Брюс, сойдясь с Молли, перешёл из категории "возможно, пусть не сейчас" в категорию "всё кончено".
3) Разочароваться в работе. Прежде Элизабет полагала себя важным элементом функционирования художественного мира, поскольку видела свою роль в том, чтобы быть посредником между талантливыми и неизвестными творцами и публикой. Теперь же этот самообман рассеялся, и Элизабет обнаружила, кто она на самом деле - шестёрка на подхвате у ушлых спекулянтов предметами искусства.
4) Расстаться с главной любовью своей жизни - с красивым, преуспевающим, неженатым Джоном, который не только замечателен в постели, щедр, ярок, но ещё и открывает для Элизабет возможность, пусть чуть погодя, перебраться из съёмной квартиры в нормальный буржуазный квартал, сменив её нынешнее богемное окружение и туманность перспектив на принадлежность к среднему классу и твёрдое будущее.
Словом, в финале мы обнаруживаем Элизабет загнанной в настоящее подполье, когда нет никого и ничего, за что можно было бы ухватиться, чтобы перетерпеть первые, самые тяжёлые, недели: так или иначе её оттолкнули все, даже родители, с которыми, как становится известно вскользь, у неё тоже нешуточный разлад.
Элизабет на грани. Что способно её удержать от рокового шага, когда жить не хочется и незачем? Перебирая возможные крючки, находишь единственный - вера, всё остальное не выдерживает тяжести переносимых страданий.
Именно к этой мысли и ведёт нас исподволь Эдриан Лайн, помещая свою фундаменталистскую проповедь в рассчитанную на восприятие секуляризированного зрителя форму, когда, чтобы достучаться, приходится проявлять чудеса иносказательности, снимая один ментальный блок за другим.
