Фильм о военном и политическом вожде армянского народа Гарегине Тер-Акопяне по прозвищу "Нжде" не может оставить равнодушным, пожалуй, никого - и отнюдь не по причинам гуманитарного свойства, когда предшествующее экранному действию 24 апреля 1915 года формирует настрой совершенно определённого рода. Безусловно, тень того Первого геноцида ощутима во всей картине режиссёра Грача Кешишяна, однако подлинно поразительна она тем, что в такой манере, в такой интонации в современной Европе, задавленной толерантностью и боязнью острых тем, никто более не снимает.
Лента Кешишяна - это долгое, двухчасовое и более чем исчерпывающее объяснение того, кто есть главный враг армянского народа, почему с ним нельзя ни в коем случае замиряться и какая важнейшая историческая задача стоит перед армянами.
Ответы, которые даёт фильм, таковы. Враг - турки, турки и ещё раз турки, без каких бы то ни было политкорректных умолчаний. Примирение, пока территория Западной Армении попирается сапогом оккупанта, пока над Карсом, Ардоганом, Эрзурумом развевается турецкое знамя, пока в озере Ван плещется турецкое тело, есть тягчайшее национальное предательство. Потому истинная цель армян всего мира это - освобождение захваченной земли и собирание всего рассеянного народа в новой свободной великой Армении.
Понятно, что реализация этого замысла требует, в нынешних условиях, как, впрочем, в первой половине ХХ века, когда и действовал Гарегин Нжде, невероятного совпадения большого количества обстоятельств, когда впору говорить о чуде, но, поскольку армянская история последних столетий есть одно непрерывное чудо, ещё ничего не предрешено.
Оглядываясь вокруг, очень легко впасть в уныние. Армения - в изоляции, почти в блокаде. Сегодняшняя Турция - это почти восьмидесятимиллионный колосс, чью целостность охраняет не только собственная армия, но и Соединённые Штаты, некогда поддержавшие Анкару "Доктриной Трумена". Россия, выгадывая свой прибыток, на нарушение сложившегося статус-кво не пойдёт: "Голубой поток" и прочие проекты прочно связывает Москву по рукам...
Откуда взять веру, откуда взять надежду, откуда взять мечту? Только из прошлого. Гарегин Нжде, в самые глухие годы, когда не существовало независимой Армении, когда Карабах был отдан Азербайджану, когда Турция благополучно миновала Вторую Мировую, не потеряв ни одной квадратной мили, когда Сталин отказался от своих планов на Черноморские проливы, когда, наконец, сам Нжде сидел в тюрьме МГБ в Ереване и шансов выйти живым на волю для него не было вовсе, так вот - даже в эти чёрные дни Гарегин не падал духом, не сдался перед исторической неизбежностью, завещав своим потомкам великое дело борьбы.
Тогда, в 1953 году, его легко можно было счесть упрямым безумцем, который отказывается посмотреть в глаза реальности, предпочитая наивные химеры. Но прошло совсем немного времени и маятник качнулся: уже есть Республика Армения, уже есть свободный Карабах, ночь рассеялась. В конечном счёте, упрямство оказалось полезнее капитулянтства...
На первый взгляд, может показаться, что от нас вся эта проблематика довольно далека, что, слушая патетические речи героев, нельзя не улыбаться их некорыстной страстности и явной старомодности. Однако вся снисходительность к южной горячности тут же пропадает, стоит вспомнить, что мы, пусть нас и больше, пусть голос наш громче, пусть войско наше сильнее, такой же разделённый народ, как армяне, народ, который, в нынешних раскладах, не имеет никаких перспектив к воссоединению, что судьба наша, как и судьба армян, решается не нами.
И вся, казалось бы, громадная разница между нами мгновенно улетучивается, причём к этому осознанию общей нашей стреноженности примешивается горькое чувство отсутствия национального консенсуса, когда армяне имеют дерзость снимать такие фильмы, как "Гарегин Нжде", позиционируя его как главную картину года и сознательно идя на дипломатические скандалы, мы же такой смелости не имеем.
Это действительно гораздо комфортнее и удобнее - выпускать к 9 мая очередное военное кино, где достаётся безобидным теперь немцам, которые чётко отделяют себя от нацизма и Гитлера, чем трогать нераскаявшихся поляков или прибалтов, которые лишь укрепляются в собственной правоте.
Однако, если переходить от внутриармянских нужд, когда подробное повествование о Гарегине Нжде - это прежде всего обращение к молодому поколению, которое не должно забывать своих героев, настоящих героев национально-освободительной борьбы, к более широкому контексту, то, для аудитории зарубежной, картина должна была бы иметь несколько иной ракурс.
Из всего жизненном пути Нжде самый, пожалуй, впечатляющий эпизод его биографии относится к сентябрю 1944 года, когда он находится в Софии, ожидая скорый приход Красной Армии. Если подходить с точки зрения здравого смысла, то Гарегин Нжде, который в начале 20-х сражался и, довольно успешно, против советских войск в Зангезуре, а в 40-х активно контактировал с гитлеровцами, обязан был, едва услышав о том, что РККА идёт к болгарской границе, тут же попытаться бежать - причём не важно куда.
Злейший враг Советской власти, пособник нацистов, видный политэмигрант - прегрешений хватит не для одного, а для нескольких расстрелов. Однако Нжде остаётся в Софии и, какие бы доводы ни приводили его друзья, отдаёт себя в руки чекистов, совершая тем самым добровольное заклание.
Что это - внезапное раскаяние, поразительная наивность, вера во внезапное милосердие? Нет, ни то, ни другое, ни третье. Нжде предполагает, что, когда Красная Армия займёт Болгарию, следующим шагом Сталина станет война с Турцией, в ходе которой тому не обойтись без помощи армян, всю жизнь посвятивших борьбе против османов.
Нжде понимает, что он чрезвычайно рискует, что вероятность именно такого исхода (служба вместо тюрьмы) не слишком велика, однако, как патриот, не может поступить иначе: даже самый мизерный шанс для освобождения Родины надо использовать.
Расчёт Нжде оказывается ошибочным: Сталин не решается ударить по Турции. Теперь, вместо красно-голубо-оранжевого флага над Константинополем, его ждут одиннадцать лет заключения, в течение которых он ни на единую секунду не сомневается в своей правоте: есть вещи, которые стоят дороже, чем собственная благополучная старость.
Именно эта история приношения себя в жертву, заключённая в конкретные пространственные и временные рамки, и есть наиболее значимое для неармянской аудитории: пока народ Армении способен выдвигать на авансцену таких людей, его дело не пропало, и рано турки успокоились за свои северо-восточные провинции.