Традиционное отношение отечественного киноведения к этому монументальному творению Михаила Чиаурели, после короткого периода инспирируемых восторгов, резко негативное. Причина этой стойкой неприязни проста: в фильме прославляется Сталина, а значит, немедленно в топку - без какого бы то ни было желания всмотреться, преодолев унаследованную предубеждённость против всего, что маркировано именем великого горца.
А между тем картина Чиаурели, почти забытая, поминаемая в ряду классических произведений эпохи гораздо реже, чем, например, "Кубанские казаки", есть вещь удивительная, уникальная, которая, на первый взгляд, совершенно невозможна для советского кино...
"Падение Берлина" - это лишь на поверхностном уровне краткое изложение событий только что окончившейся Великой Отечественной (впрочем, учитывая, сколько времени прошло после Победы, постановочный размах и степень погружения в детали не могут не вызвать восхищение), на самом деле, картина Чиаурели - это религиозная мистерия с мощнейшим историософским посылом, от которого, даже у завзятого скептика, не может не перехватить дух.
Михаил Чиаурели вместе с автором сценария Пётром Павленко не размениваются на пятаки: им мало просто рассказать экранными средствами о войне Советского Союза с гитлеровской Германией, нет, они претендуют на то, чтобы создать собственную версию всемирной истории, показав её как альтернативу не только Новому, но и Ветхому Завету.
Кто являются главными действующими лицами "Падения Берлина"? Иосиф Сталин, ставший новым Божеством - из плоти и крови, не страдающим Богочеловеком, но полным силы и славы Богом-Отцом, и двое смертных - мужчина и женщина.
Соответственно, фабула картины сводится к тому, как двое земных людей, узревших и возлюбивших Бога, были разлучены с ним, чтобы, спустя время, пройдя через череду глубоких и мучительных страданий, которые едва бы вынес любой другой, не имевший такой духовной опоры, какую имели они, в финале воссоединиться со своим Божеством.
Понятно, что Чиаурели и Павленко не первые придумали эту схему, но, взяв её у христианства, они существенным образом её уточнили, изъяв из неё такую важнейшую деталь, как первородный грех. Наши мужчина и женщина отпадают от Бога не потому, что проявили своеволие и нарушили ясный и недвусмысленный запрет, нет, ничего тёмного за ними не водилось - они чисты и невинны, трепетно переживая главную любовь своей жизни, любовь к тому, Кто выше.
Причиной их длительных несчастий становится внезапное неспровоцированное нападение коварного врага, не имеющего человеческого облика и каких-либо позитивных целей, но представляющего собой дистилированное, незамутнённое, абсолютное Зло.
Следовательно, развернувшаяся между СССР и Третьим Рейхом война - это не обычное, пусть и масштабное столкновение противоборствующих держав, не способных разрешить конфликты иными методами, а последний в судьбе человечества бой, Армагеддон, в ходе которого станет ясно, погибнет ли оно или спасётся.
И вынесенное в название "Падение" означает не только захват вражеской столицы под натиском победоносных войск, но и простирается гораздо шире, подразумевая низвержение всего Царства Сатаны, ликвидацию Зла как онтологической категории и, тем самым, прекращение мировой истории в её прежнем виде - как безысходное преодоление антагонистических противоречий, на смену которым приходят новые коллизии.
Прилёт Сталина в поверженный Берлин, его спуск с неба и последовавшее за этим единение освобождённых народов - это, по сути, уже начало постистории: главное препятствие на пути к коммунизму устранено, никакой крови, никаких жертв больше не будет, впереди - нечто прекрасное, невиданное, волнующее.
Даже сейчас, спустя шестьдесят лет после выхода фильма, говоря об этом, трудно не преклониться перед величием замысла Чиаурели и Павленко: выполняя государственный заказ, они не захотели оставаться в рамках парадной кинобиографии, но замахнулись указать дорогу всему человечеству.
Да, теперь мы точно знаем, чем всё кончилось, но, посмеиваясь над фаустианскими комплексами не состоявшихся пророков, очень легко не заметить выходящих зимой 50-го года из промороженного зала кинотеатра "Прогресс" или "Октябрь" потрясённых зрителей, для которых сейчас, в эту минуту, нет ни голода, ни темноты вокруг, ни бедности, ни безнадёги, но есть расступившаяся вдруг плоть грядущего - близкого, едва ли завтрашнего - и это грядущее осязаемо, восхитительно, неизбежно, как экспресс.
Чиаурели и Павленко делали свой фильм ради этих зрителей, и, значит, они были правы.