в своё время очень подробно разъяснил, что одной из констант русской политической культуры является категорическое неприятие вмешательства извне – не важно, с добрыми или худыми намерениями.
Для русских, по всей видимости, это связано с генетической памятью об ордынском иге, тяжесть которого заключалась не в прямой оккупации, как, например, у итальянцев в позапрошлом веке, но в унизительном вассалитете, когда князь становился политическим субъектом не по вековому обычаю, но произволом хана.
Соответственно, русскому ненавистна сама мысль, что вопрос о власти в его стране может быть решён вмешательством постороннего, следствием чего является и иррациональное упорство в отношении к иноплемённой агрессии (потому, кстати, разговоры о том, что в тяжкую годину у военкоматов выстроятся очереди, не кажутся мне утешительным преувеличением: действительно выстроятся), и подозрительность ко всяким, кто так или иначе связан с заграницей (в этом, собственно, и заключается успех довольно безыскусной правительственной пропаганды, которая берёт не креативом, но задевает глубинные струны).
Потому желающий домогаться народной симпатии в России первым делом должен озаботиться выпиливанием не своих аморальных похождений (пьянку и баб простят – человек имеет право расслабиться, сами грешны), но зачисткой всевозможных йельских эпизодов: да, жил некоторое время вне Родины, но ел чёрный хлеб со слезой и считал каждую минуту до возвращения.
Для русских предельно важно, что, пусть криво и не слишком уютно, устраиваются в родной стране они исключительно по собственному разумению и хотению – не подтягивая никого из сильных мира сего, - в таком убеждении я пребывал, пока не увидел фотографию, на которой лидеры украинской оппозиции стояли в обществе Ангелы Меркель.
В рамках нашей культуры это стало бы самоубийство – апеллировать к иностранному сюзерену в тот момент, когда у нас дома разыгрывается Смута. Но для украинцев, раз их политики не стесняются летать в Германию пред грозные очи Канцлерин в самые драматические минуты, когда клеймо предателя вот-вот запечатлеется на лбу, а потом публиковать документальные свидетельства своего запроданства, это не является чем-то преступным.
Иначе говоря, украинцы принимают чужое вмешательство и оставляют за великими державами право навести в собственной хате порядок. Здесь, кстати, не важна национальная принадлежность будущего протектора – цивилизованная Европа или варварская Россия – важен принцип: мы сами не разберёмся, нам нужен арбитр и генерал-губернатор.
Это обстоятельство следует учитывать при любом сценировании украинского будущего: при всей общности, как политические организмы, мы с украинцами не сходны фундаментально. Обнаруженное несходство, к слову сказать, объясняет затянувшуюся нынешнюю игру в войнушку: при всём внешнем ожесточении, в душе гнездится уверенность, что до края дойти не дадут. Если что, старшие вмешаются – и разведут по углам. А если – не вмешаются…
