дрейфовал в сторону радикальной оппозиции, если не сказать более точно – демшизы, я не понимал его мотивов, полагая, что он просто едет крышей, как это часто случается с представителями его задорного цеха, перешедшими определённый возрастной рубеж.
И действительно, начиная от его пожелания клоунам сгореть в аду, через участие в Марше против войны и до поездки на Украину – всё это укладывалось в стройную схему внезапной и стремительной деменции.
Однако стартовавшая кампания по срыву концертов Макаревича, предсказать которую можно было ещё в марте, когда Андрей Вадимович появился на публике с ленточкой цветов украинского флага в петлице, позволяет по-иному взглянуть на подлинные цели музыканта.
В самом деле, если ты планируешь и впредь заниматься своим концертным бизнесом, то, самое разумное, это – избегать политики и уж тем более не касаться Украины, которая, и тут не надо быть особо проницательным диагностом, всегда была болезненной темой для российского сознания.
Но Макаревич коснулся. Более того, он – словно нарочно – сумел задеть все «мозоли», раззадорив свою аудиторию до невозможности. Последней же каплей стал пресловутый вояж в Славянск, который, сколь бы музыкант ни оправдывался, что он выступал перед беженцами от войны, воспринимался однозначно.
Макаревич не просто симпатизирует одной из сторон, причём той, против которой «болеет» остальная Россия, но открыто поддерживает её, по факту полностью с ней солидаризируясь. В противостоянии Киева и Новороссии Макаревич не с ополченцами, а с силовиками.
Понять, что его поездка будет воспринята в России именно в таком ключе, когда не надо дополнительных пропагандистских усилий – всё и так предельно ясно: ты либо с нами, либо с ними, третьего не дано, – было совершенно не сложно.
Равно как не сложно было просчитать сопутствующие своему диссидентству риски. И Макаревич, который не мог не осознавать цены, всё же отважился пойти против течения. Зачем? Зачем это публичное самоубийство?
Мой ответ в том, что Андрей Вадимович, которому идёт уже седьмой десяток, прицеливается на вечность. Все возможные награды и звания, которые способен получить сегодня деятель его калибра, он уже получил.
Народный артист, кавалер, лауреат и дипломант… Что ещё – собрать полный набор ордена «За заслуги перед Отечеством» (сейчас у Макаревича есть только 4-я степень)? Мелко. Надо мыслить масштабнее, прикидывая, как будут видеть тебя потомки, черпающие информацию о не позабытом кумире из документальных фильмов.
А для документальных фильмов подобного рода крайне важна интрига, когда траектория артистической судьбы представляет собой двугорбого верблюда: дебютантская неизвестность – громадная популярность – прижизненное забвение – посмертная слава.
Макаревич, и он это чувствует, чересчур задержался на первом «горбе»: слишком респектабельный, слишком номенклатурный, слишком преуспевающий. Чтобы дойти до второго – самого главного – холма, нужны гонения, репрессии, отторжение и изгойство.
Без этого – вспомним загробное признание Булгакова – полностью карьера состояться не может. Публика, провожая в последний путь, должна испытывать раскаяние – какого человека затравили! – а не скучать, слушая длинный список регалий покойного.
У Макаревича, который, можно сказать, пил из одного бокала с президентами, шансов на такой исход до последнего времени совершенно не было: Андрей Вадимович был кем угодно, только не парией – не Летов и не Башлачёв.
Но для талантливого и упорного человека нет преград, и, едва обнаружив первую лазейку, Макаревич поспешил в неё нырнуть: украинский вопрос оказался для него тем спасительным кругом, который, если проявить настойчивость, превратит музыкального генерала в жертву ура-патриотизма и ксенофобии.
Это сейчас мы потешаемся над выжившим из ума Макаром, который предлагает Эдуарду Лимонову отсосать у него. Через десять лет этот инцидент (пожалуй, единственная ошибка Макаревича в безукоризненно разыгранной партии: страдалец не должен огрызаться) благополучно изымут из канонической версии трагического разрыва Музыканта и взбесившегося крымнашенского быдла.
«Судьба художников в России во все времена одинакова: презрение масс и произвол власти. Можно вспомнить Достоевского, Ахматову, Солженицына. Из недавнего и от того ещё более постыдного – травля Макаревича, посмевшего сказать слово в защиту растерзанной Путиным Украины», – в таких примерно выражениях станут описывать эту историю будущие биографы музыканта, превращая её едва ли не в главное событие в жизни Андрея Макаревича.
И превратят: мы ещё будем мучительно стыдиться, что сегодня не отважились купить билет на его концерт.