остановившее Первую Мировую войну на Западном фронте, для северо-западной части бывшей Российской Империи означало совсем иное: возникшая после Бреста пауза заканчивается и впереди предстоит новый раунд борьбы за передел романовского наследства.
В тот же день, когда стало известно о прекращении боевых действий, в Ревеле было провозглашено национальное правительство. Будущая Эстонская республика свой ход сделала, теперь была очередь за Советской Россией.
Москва, понимая, какие открываются перспективы после ухода немцев, сделала не один, а сразу два шага. Во-первых, был организован Действующий отряд Балтийского флота, т.е. те корабли, что, после Ледового похода, могли выйти в море без серьёзного ремонта, были собраны в единый кулак. Это произошло 15 ноября.
Во-вторых, в конце ноября части Красной Армии начали наступление на Ревель. Поначалу войскам сопутствовал успех: высаженный в устье Наровы (первая крупная операция только что сформированного ДОТ) десант помог взять Нарву, где в тот же день, 29 ноября, была провозглашена Эстляндская Трудовая Коммуна, таким образом у национального правительства возник официальный конкурент.
Однако дальше наступление, по мере возрастания сопротивления противника, притормозилось. Эта задержка, не слишком длительная в обычных условиях, оказалась, в сущности роковой, потому что примерно за декаду, что красные топчутся на месте, ограничиваясь обстрелом побережья, в Ревель 12 декабря приходит британская эскадра (будущие Baltic Britain Force), и это кардинальным образом меняет ситуацию на театре.
Национальное правительство может открывать шампанское: оно, по крайней мере, на первых порах, пока только формируются будущие вооружённые силы, спасено. Красные ещё не знают, что их планам на Эстонию вряд ли суждено сбыться, более того, они ещё не в курсе, что Королевский флот уже здесь.
Первые ответные обстрелы красное командование не настораживают, присутствие британцев воспринимается пока на уровне слухов: непосредственных контактов, сквозь перекрестье прицела, ещё нет.
В общем, учитывая пробуксовку сухопутных войск и нехорошие предчувствия, которыми должен обладать всякий опытный командир, понимающий, что долгое затишье и чистый горизонт – это не к добру, Балтфлоту следовало бы затаиться – впереди ледостав, а к весне туман войны частично развеется…
Однако, помимо военного руководства, у моряков было ещё и политическое – в лице наркомвоена Троцкого, который, не будучи блестящим генштабистом, прекрасно чувствовал политический нерв момента и, обнаружив постыдное топтание в Эстонии, когда давно пора брать всю полноту власти не в одной Нарве, потребовал активизации на ревельском направлении.
Для этого, в обход верховного главнокомандующего Вацетиса, был создан Отряд особого назначения (линкор, крейсер и три эсминца), возглавить который Троцкий поручил своему доверенному лицу Фёдору Раскольникову, с которым сошёлся летом 1917 года в питерских «Крестах».
К декабрю 1918 в послужном списке Раскольникова уже было несколько ярких и «архиважных» акций, включая разгон Учредительного собрания и затопление части Черноморского флота в Новороссийске.
Говорят, впрочем, что Раскольников отправлялся в Кронштадт без особого удовольствия, представляя состояние Балтфлота трудноту задачи – у англичан Эстляндию воевать, но отказаться, разумеется, не мог.
Сейчас, когда известно, чем этот весь этот замысел обернулся, Троцкого легко упрекать в волюнтаризме, но следует понимать, что в переломные эпохи действует один закон: кто урвал и удержал, тот и победитель.
Но на этот раз Троцкому не повезло дважды. Во-первых, почти два года без крепкой начальственной руки, когда флотом командовали вчерашние мичманы и баталеры, как следует износили корабельный состав, и даже отобранные в ДОТ эсминцы имели серьёзные проблемы с обслуживанием и подготовкой.
Во-вторых, командиры, которым было поручена активизация Красного Флота, оказались чересчур осторожными людьми, предпочитавшими сберегать собственные жизни, нежели рисковать и выигрывать целые страны.
На устроенном по приезде Раскольникова совещании, вместо дерзкого замысла внезапного десанта в Ревель, десанта, закрывающего эстонский вопрос и одновременно избавляющего Петроград от угрозы с запада по суше, было принято решение устроить демонстрацию силы, совместив разведку и показательный обстрел.
Очевидно, это был компромисс между инструкциями Троцкого («Даёшь Ревель!») и саботажем местных флотских чинов, которым совершенно не хотелось ввязываться в авантюры, подорвавшись готовить корабли к большому походу и, возможно, генеральному сражению с британцами.
Соответственно, будущая операция виделась не как стремительный прорыв всеми наличными силами ДОТ к вражеской столице, а как неспешное развёртывание – при крайне слабом знании о противнике.
В дальнем резерве должен был остаться линкор «Андрей Первозванный», в ближнем – крейсер «Олег», до Ревеля же отправлялись три эсминца – «Спартак», «Автроил» и «Азард». В их задачу входила, как оправдывался позднее Раскольников, «глубокая разведка».
В случае встречи с противником, им следовало отходить – сначала до рубежа, на котором находился «Олег», чтобы отбиваться вчетвером, а если и это не поможет, то откатываться до «Андрея», рассчитывая на мощь его главного калибра.
Идея с глубокой разведкой, для которой привлекали три надводных корабля, представляется сейчас несколько странной, поскольку ровно тем же, но в гораздо более безопасных условиях занималась подводная лодка «Пантера», которая 24 декабря побывала на Ревельском рейде, но британских кораблей не обнаружила и вернулась восвояси.
А параллельно в Кронштадте разыгрывается своя небольшая драма, которую метафорически можно описать как «на охоту ехать, собак кормить». Из трёх назначенных в поход эсминцев из гавани могут выйти только двое. У «Автроила» неполадки в машине, и он остаётся до их устранения.
Отряд сокращается на треть, и 25 декабря Кронштадт покидают только «Спартак» и «Азард» (корабль, заметим, чрезвычайно везучий, один из самых активных эсминцев Балтфлота, который так и не попал под раздачу в Гражданскую). По дороге выясняется, что у «Азарда» мало топлива, и он возвращается на базу – грузиться.
Теперь до Ревеля идёт только один «Спартак», на котором находится командир похода Раскольников, не отважившийся отложить рейд хотя бы на день-два: по всей видимости, из Москвы шли уж слишком нетерпеливые сигналы.
Поначалу всё развивается неплохо. По дороге встречена «Пантера», которая сообщает, что в Ревельском порту никого нет. Попавшийся навстречу финский пароход перехвачен, обыскан (обнаружили груз бумаги) и отправлен как приз в Кронштадт. Обстреляны острова Вульф и Нарген. Впереди – Ревель.
Однако на траверзе Ревельской бухты показались дымы: британцы, которых то ли не заметила «Пантера», то ли подошли они в самый последний момент, пустились в погоню за одиноким «Спартаком».
Сколько их было – показания расходятся. Раскольников насчитал пять крейсеров, по более поздним данным у британцев было два крейсера и эсминец. Понятно, почему Раскольников был столь щедр: у читателя не должно было возникнуть и тени сомнения, почему командир Особого отряда дал приказ отступать.
Впрочем, и двух крейсеров вместе с эсминцем было достаточно, чтобы пустить «Спартак» на дно – за считанные минуты, потому самоубийственная храбрость тут была излишней: оставалось рвать под защиту «Олега», а с ним вместе – отступать к «Андрею Первозванному».
«Спартак» выжимал из машины сколько мог. По словам Раскольникова, вместо положенных 28 узлов, эсминец шёл 32-узловым ходом. Ещё немного, и британцы, которые справедливо предполагали, что есть шанс напороться на неприятельскую засаду, отстали бы, но тут «Спартак» налетает на мель – вроде бы виноват отвлёкшийся рулевой, и становится беззащитным трофеем.
Сражаться до последнего человека команда не стала, и хотя, как сообщает Раскольников, «Спартак» отстреливался до последнего, но не сумел попасть ни в одного из британцев. В это утверждение верится слабо, но ещё слабее верится в то, что ведущие огонь по неподвижной цели британцы тоже не добились ни одного попадания.
Проще говоря, экипаж, стоило «Спартаку» сесть на мель, сдался сразу, что опять же было разумно: быть расстрелянными как мишень – удовольствие ниже среднего. Раскольников переоделся в матросский бушлат и взял документы на имя эстонца. Этот камуфляж скрывал его недолго: разоблачённого командира Отряда особого назначения отправили в Лондон.
Итак, к вечеру 26 декабря операция Балтфлота была сорвана полностью: потерян эсминец, в плен взят присланный из Москвы уполномоченный, который, впрочем, и несёт всю полноту ответственности. Но несчастья на этом не заканчиваются.
Эсминец «Автроил», который наконец починился, вечером 26 декабря вышел в сторону Ревеля. Отсутствие связи с Раскольниковым никого не насторожило, и эсминец отважно шёл навстречу британцам, не подозревая об этом.
У острова Раммусар «Автроил» заметил два британских эсминца, но в бой вступать не стал и, развив полный ход, попытался оторваться от погони. По-видимому, на «Автроиле» всё поняли правильно: вражеские корабли на подступах к Ревелю, исчезновение из эфира Раскольникова, который обязан был уточнить точку рандеву…
Скорее всего, «Автроилу» повезло бы больше – всё-таки два раза подряд налететь на мель есть перебор – но, к его несчастью, между ним и крейсером «Олегом» были ещё корабли – те самые два крейсера и эсминец, которые пленили «Спартак».
Оказавшись в кольце, «Автроил» отправил три радиограммы «Олегу», после чего застопорил машины и сдался британцам, произведя, впрочем, перед этим несколько выстрелов, которые уже никакого значения не имели: пять против одного, ещё безнадёжнее, чем в случае со «Спартаком».
Как сложилась дальнейшая судьба пленных моряков и кораблей? Часть была расстреляна как коммунисты в феврале 1919, многие умерли в заключении, порядка пятидесяти человек, в основном офицеров (всего на двух кораблях сдалось 244 моряка), перешли на службу к белым или эстонцам.
«Спартак» был снят с мели, приведён в Ревель, отремонтирован и, вместе с «Автроилом», передан молодому эстонскому флоту. Корабли получили новые имена – «Вамбола» и «Леннук», соответственно, и с весны 1919 уже воевали против своих бывших товарищей – бок о бок с британцами.
Потом, уже после окончания боевых действий и заключения Тартуского мира, их продали в Латинскую Америку, и они ещё раз сменили названия и порт приписки. Но это сейчас совершенно не важно, а важно вот что.
Весь этот длинный текст писался только для того, чтобы вы могли проверить себя и свои ощущения. Если вы, читая о пленении «Спартака» и «Автроила», испытывали горечь, потому что не важно, какой флаг на мачте – красный или Андреевский, он никогда не должен спускаться перед неприятелем, политические режимы приходят и уходят, а честь страны остаётся – вне зависимости от того, как она называется в текущий момент, то вы – по своим убеждениям – типичный ватник и совок.
Если вы же, напротив, радовались, что у этих красных отобрали два корабля, на которых молодая европейская держава сражалась за свою независимость и громила азиатские орды, потому что история России завершается на 1917 годе, а дальше – мрак, ужас и гниль, и, значит, оправданы любые альянсы, если они ведут к победе, то вы – эталонный русский националист.
Не знаю, правда, стоит ли вас с этим поздравлять.
