о боярах Галицкого княжества в XII – XIII веках: «Галицкое княжество принадлежало к числу тех русских окраин, которые рано выбились из круга областей, где действовал очередной порядок княжеского владения, стали отрезанными ломтями в семье русских княжеств.
Там боярство сложилось в многочисленный и могущественный класс, который успешно соперничал с князем и не раз решительно торжествовал над ним.
Там боярин на пиру плескал вином в лицо князю, из чванства ездил во дворец к князю запросто в одной рубашке и даже однажды попытался «вокняжиться», посидеть на галицком столе…
Можно заметить, что боярство стремилось там поставить князя в такое положение, чтобы он только княжил, а не правил, отдав действительное управление страной в руки бояр…
Они отменяли княжеское завещание, скреплённое их же крестоцелованием, призывали и прогоняли князей, вешали их, разбирали по рукам землю в управление, раздавали своим сторонникам волости и казённые статьи, не спросясь князя…
Бояре, которые при случае обращались со своим князем так нахально, в другое время падали ему в ноги, прося милости и каясь: “Согрешили мы, приняв чужого князя”».
Мы пытаемся обнаружить генеалогию нынешнего киевского режима, со всеми его специфическими отталкивающим чертами, во временах Центральной Рады или Директории. Кто-то идёт ещё дальше и выводит украинский политикум прямиком из эпохи гетманов и Руины, т.е. середины Семнадцатого столетия.
Но, как выясняется, всё гораздо глубже и, следовательно, печальнее: политическая и государственная эволюция Галичины, духовной родины украинства, его Хартленда, была прервана в середине Четырнадцатого века – после вхождения в состав Польского королевства.
Соответственно, когда, благодаря обретению независимости, эта эволюция возобновилась, то стартовала она ровно с того самого места, на котором остановилась почти семь столетий назад, воспроизведя сохранившиеся в генетической памяти структуры.
Справиться с этой реанимировавшейся матрицей само украинское общество не в состоянии: не потому, что оно зловредное и не понимает всей пагубности боярского самовластья, но потому, что ничего иного не знает. «Всё равно – автомат Калашникова получается».
Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что украинское общество и не собирается выздоравливать, находя в этом наследственном уродстве повод для гордости и похвальбы перед соседями: неспособность к дисциплине, внутренней организации, к отказу от эгоизма преподносится не как опасная ущербность, грозящая погубить молодую нацию, но как уникальное достоинство, как высшее проявление народного характера.