Если развивать рассуждения о том, что город становится городом, когда начинает перерабатывать приходящее население в горожан, то обнаружится, что Москва свою урбанизирущую функцию не выполняет, в отличие от Санкт-Петербурга.

Северная столица превращает попадающих в неё в страстных патриотов своего города, в настоящих питерцев, готовых страстно биться за свою новую родину со всяким, кто не выразил надлежащего восторга в её адрес.

Москва же, затачивая оказавшийся в её распоряжении материал, штампует жителей мегаполиса, т.е. тех, кто умеет жить в гигантской агломерации, не сходя с ума от скопления всего и вся, потихоньку обзаводиться хозяйством и даже размножаться.

В этом нет ничего удивительного. Достаточно сравнить, как изменилось население обеих столиц за истекшее столетие (1,85 млн. и 2,42 млн. в 1917; 10,4 млн. и 4,6 млн. в 2005): никакая прослойка коренных и разделивших их ценности мигрантов не справится с таким наплывом.

Кроме того, Москва, в силу своего столичного статуса, обречена постоянно меняться, уничтожая места, которые могли бы стать городскими легендами, т.е. неформальными достопримечательностями, приближающими историю города непосредственно к его жителям.

Питер – это вечное вчера, которое было ослепительным и великолепным, о чём свидетельствуют неубранные декорации.

Москва – это вечное завтра, которое будет ещё грандиознее, ещё помпезнее, ещё круче…