находившегося в последние годы на периферии общественного внимания в связи с его оголтелой оппозиционностью, естественным образом побудила обратиться к биографии покойного – хотя бы для составления некролога.
И сразу же всплыл сюжет о том, как осенью 1991, когда Ельцин, отправив в отставку Ивана Силаева, искал себе нового главу правительства и предлагал этот пост Юрию Рыжову. Тогда Рыжов отказался; Ельцин, после долгого перебора вариантов, решил сам стать премьером; что было дальше – известно.
Потому сейчас, когда все любят искать тот заветный момент системной ошибки, после которой всё пошло не так, интересно предположить, а что бы случилось, согласись Юрий Рыжов на ельцинский оффер – какие тут возникают развилки?
Первая связана с приглашением команды экономистов-реформаторов. У Рыжова, человека не из профильной академической среды, своих кандидатов не было и он не мог тут же предъявить Ельцину отряд готовых камикадзе.
Обращаться же в Институт экономики, т.е. к людям круга Абалкина, после того, как Леонид Иванович насмерть рассорился с демократическим лагерем за год до описываемых событий, Рыжому вряд ли было сподручно: откажут и не вежливо.
Значит, у него имелось лишь три варианта: Гайдар, Сабуров и Явлинский, т.е., согласно воспоминаниям, три лидера экспертных групп, готовивших на свой страх и риск рецепты спасения народного хозяйства России.
Явлинский отпадал сразу: Григорий Алексеевич, уже побывавший в вице-премьерах, пошёл бы только премьер-министром, причём с исключительными полномочиями, так что президент де-факто оказался бы на вторых ролях в государстве.
Оставались Сабуров и Гайдар. Психологически Сабуров был Рыжову, скорее, ближе – не так заметна разница в возрасте, опять же зрелый муж, а не вундеркинд – но последнее слово всё равно было бы за Ельциным, а Ельцин, как известно, питал слабость именно к Гайдару, который по годам годился в сыновья, но, самое главное, всем своим обликом показывал, что на власть претендовать не будет и прицеливаться на президентское кресло точно не станет.
Словом, скорее всего, конфигурация на конец октября – начало ноября 1991 была бы следующая: экономический блок правительства – у вице-премьера Гайдара, силовики, которых ещё предстоит перевести из-под союзной юрисдикции, упразднив параллелизм, остаются под Ельциным, а Юрий Рыжов принимает на себя тяжёлую роль громоотвода – перед рассерженным населением и просыпающимися от апатии народными депутатами.
В целом, такая конфигурация могла бы сработать – и гораздо лучше, чем это случилось в действительности. О том, что такое предположение верно, свидетельствует исключение из схемы Геннадия Бурбулиса, который в нашей реальности был назначен первый вице-премьером, т.е. фактическим и.о., и, как сообщают, должен был осуществлять координацию работы нового правительства с парламентом и вообще заниматься имиджевым прикрытием министров-технократов, которые совсем не умели в паблисити.
Это, как показали ближайшие месяцы, было серьёзной кадровой ошибкой Ельцина, поскольку Бурбулис, категорически не годясь на роль живого щита по своим ТТХ, обладая, как было точно замечено, «отрицательным обаянием», к тому же воспринимал собственный пост как возможность политического обнуления и вице-президента Руцкого, и спикера Верховного Совета Хасбулатова.
Короче, вместо утишения и компромиссов, Бурбулис провоцировал новые конфликты, которые, в условиях несовершенства действовавшей тогда российской Конституции (зависимость исполнительной власти от законодательной), вели к изоляции Совмина – и от граждан, и от народных депутатов.
Впрочем, ошибка была довольно скоро исправлена – Бурбулиса спустя несколько месяцев убрали из правительства – но это уже не спасало ситуацию в целом, поскольку Совмину требовался реальный руководитель, обладающий соответствующей легитимностью, а назначить такого руководителя можно было только с согласия Съезда народных депутатов.
Дальше Ельцину приходилось расплачиваться за веру в собственную интуицию (не предлагать в октябре 1991 на должность предсовмина, когда депутаты проголосовали бы за любого – на волне послеавгустовского единения с исполнительной властью, никого, но занять эту должность самому).
Гайдара, фактического премьер-министра, сначала без приставки и.о., потом с приставкой, на следующем Съезде не выберут ни за что, но продавливать, с соответствующим результатом для собственной репутации и обстановки в стране, надо.
А теперь представим, что, вместо всей этой возни (Бурбулис – не Бурбулис; Гайдар – не Гайдар), в кресле главы правительства восседал бы седой благообразный Рыжов, который не был «мальчиком в коротких штанишках» (т.е. не ненавистный выскочка из вчерашних завлабов), но имел за плечами работы по оборонной тематике и высокие государственные награды (плюс для консерваторов), разделяя при этом демократические убеждения (успокоение для либералов, страшащихся красного реванша).
Кроме того, Рыжов, которому шёл седьмой десяток (он на полгода старше Ельцина), в силу возраста вряд ли бы рассматривался Борисом Николаевичем как реальный соперник, а это – для ревнивого Ельцина, предпочитавшего сметать конкурентов на взлёте – значимый фактор: Гайдар, напомню, пропихивался в том числе и потому, что с этой стороны от Егора Тимуровича никаких сюрпризов точно ожидать было нельзя.
Так вот, если бы в 1992 у нас председателем правительства, пусть и в качестве номинальной фигуры, приятного взору «болвана», был покойный Юрий Рыжов, уверен, период двоевластия, закончившийся расстрелом Белого Дома, прошёл бы значительно мягче.
Но академик Рыжов предпочёл отойти в сторону – в прямом и переносном смысле: после эпопеи с премьерством, он очень быстро согласился стать послом во Франции, что, учитывая сгущающуюся атмосферу в России, было весьма дальновидно, – пересидим в покое и безопасности, а там видно будет.
А потому единственный ответ на всю ту многочисленную критику, которую Рыжов в последующие годы производил по адресу несовершенного нашего государства и скверных политических нравов, огорчающих всякого порядочного и мыслящего человека, к сожалению, такой: «Вы, Юрий Алексеевич, свой реальный шанс сделать Россию лучше, шанс, которого не было у 99,999 процентов её граждан, потому что их в Белый Дом не сватали, – упустили, значит, говорить больше не о чем».
