– много задним числом – отыскивать ту дату, после которой история Польши двинулась непоправимым и трагичным образом, то, среди прочих вариантов, не последнее место должен занимать и этот короткий промежуток между 14 и 21 июля 1681 года.
Именно в эти дни по юлианскому календарю скончались сначала первая жена царя Фёдора Алексеевича Агафья, а потом его новорожденный сын Илья. Агафья – дочь смоленского дворянина Грушецкого – была по происхождению полькой, которая сумела обойти множество соперниц в борьбе за звание царской невесты и в 1680 стать законной супругой русского государя.
Выбор Фёдором Алексеевичем польки по происхождению был в каком-то смысле закономерен: несмотря на геополитическую вражду, Русь и Польша культурно сближались. Именно через посредничество Речи Посполитой для русских открывался в ту эпоху Запад.
Вхождение же Агафьи в царскую семью, в которой, напомним, не было старших (отец Фёдора Алексей Михайлович умер в 1676; мать Мария Ильинична – в 1669; мачеха Наталия Кирилловна пребывала в опале), делало её возможное влияние на Государя, которое нельзя было уравновесить влиянием свекрови, практически безграничным.
И перемены при дворе стали ощущаться сразу же после свадьбы. Фёдор Алексеевич, проникнувшись новым духом, принялся отказываться от старинных московских обычаев. На первых порах это касалось только внешней стороны – менялся гардероб, фасоны бритья, но очень скоро дело дошло бы и до перемен в культурной политике, вплоть, возможно, до открытия неправославных школ в Москве.
Однако нас в данном случае интересуют не вероятные послабления режима в Московском царстве при Фёдоре Алексеевиче, а связанные с наследованием престола расклады. Дело в том, что русский царь не отличался крепким здоровьем и его ранняя кончина была вполне предсказуемой.
Кому тогда досталась бы шапка Мономаха. До женитьбы на Агафье у Фёдора была два брата-наследника – Иван и Пётр. После беременности Агафьи и рождения первенца Ильи, братья передвигались, соответственно, на второе и третье место.
Теперь представим, что Агафье, во-первых, удаётся справиться с родильной горячкой, во-вторых, выходить Илью Фёдоровича, в-третьих, пережить мужа, который, если бы его не подкосили два этих страшных удара, скончался бы не в апреле 1682 совершенно немощным, но пару-тройку лет позднее.
Как это отразится на царской семье и, значит, на русской истории? С царской семьёй всё более или менее понятно: стоящий третьим в очереди Пётр категорически лишается каких-либо прав на престол. Объединённый вокруг Агафьи и царевича Ильи клан Милославских, благополучно переживший смерть Фёдора Алексеевича, продолжает держать Наталью Кирилловну и её сына в чёрном теле.
Артамон Матвеев, который и устроил свадьбу Алексея Михайловича и своей протеже, остаётся в ссылке, где и, спустя какое-то время, умирает: более сильных фигур, способных поколебать могущество Милославских, которые непременно найдут общий язык с Агафьей против Нарышкиных, у родичей будущего Петра Великого нет.
Тут следует уточнить важную вещь. Последующая борьба партии Петра против узурпаторши Софьи Алексеевны была возможна только лишь потому, что 25 июня 1682 он, вместе с братом Иваном, был помазан на царство, т.е. стал законным государём.
Очевидно, что, если бы Фёдору Алексеевичу наследовал Илья Фёдорович, никакого помазания ни для Ивана, ни для Петра не было и быть не могло: они остались бы в своём прежнем статусе – наследников престола, только укоротив очерёдность.
Итак, вторая половина 1680-х. Оставшийся без отца Илья подрастает под присмотром матери, которая учит его грамоте, польскому языку и латыни. Хилый здоровьем Иван Алексеевич, пока Илья не достигнет совершеннолетия и не обзаведётся потомством, живёт поблизости, в отличие от брата Петра, которого, скорее всего, вместе с Нарышкиными отправят под надзор – куда-нибудь в Углич.
«Вечный мир» с Польшей, точнее, его более мягкий, учитывая настроение царицы и малолетнего царя, поляка наполовину, аналог будет заключен; Русь, лишённая амбиций и настроенная на сотрудничество с Варшавой, останется в стороне, когда в Речи Посполитой, переживающей упадок – вне зависимости от градуса конфронтации с Москвой, станут возникать политические кризисы, связанные, в частности, с выборами нового короля.
Русь вообще отстранится от вмешательства в польские дела – в собственных корыстных интересах, как это делал Пётр Великий, позволив тем самым Польше пройти рубеж XVII – XVIII столетий, когда грядущий закат некогда могучей Речи Посполитой оказался в повестке дня для её внимательных соседей, без дополнительных потрясений.
Таким образом, к середине XVIII века мы, вместо, с одной стороны, превратившейся в империю России и, с другой стороны, – «больного человека Европы» Польши, имеем два примерно равных по потенциалу славянских государства, сосуществующих друг с другом – не без конфликтов, но без фатального антагонизма.
Это значит, что Польша сохранится как целостный организм и не исчезнет с карты континента на 123 года, но, повинуясь велению времени, примется строить собственную политическую нацию – на рубеже XVIII – XIX веков, вовлекая этим и вечно следующую в её культурном фарватере Россию…
Впрочем, все наши заглядывания на столетия вперёд никакого значения не имеют, поскольку 14 июля 1681 года Агафья Семёновна, урождённая Грушецкая, умирает в Кремле, а следом за ней уходит в мир иной младенец Илья Фёдорович.
Воцарения Петра теперь уже не остановить, и судьба Польши, не говоря о России, решена, но никто, разумеется, об этом ещё не знает.
