на права русского и иных нетитульных языков на Украине – вещь сколь неприятная, столь и понятная.
В определённом смысле, это – жест отчаяния, поскольку за двадцать шесть лет независимости так и не удалось построить замкнутое на себя культурно-информационное пространство: Россия как была метрополией, так ею и осталась – вопреки всем усилиям.
Этот неприятный для украинского сознания факт («шёл четвёртый год войны с российским агрессором») прекрасно иллюстрируется распространением новостей: метрополия едва замечает, чем живёт провинция, провинция же, напротив, внимательно ловит, что происходит в метрополии.
Чтобы далеко не ходить, два примера. В России трагедию в летнем лагере «Виктория» под Одессой, которая имела отчётливо политический подтекст (Порошенко приезжал на открытие, а потом тянул с соболезнованиями), почти не заметили. И не из вредности – просто слишком малый масштаб, чтобы заинтересованно откликаться.
На Украине же, напротив, абсолютно локальный, почти сугубо городской сюжет с открытием памятника Калашникову в Москве (сначала – как свидетельство поразившего русских ватного милитаризма, потом – как проявление косорукости исполнителей) оказался весьма востребован.
Но и асимметрия новостных потоков – это не всё. Россия для Украины – поставщик не только инфоповодов, но и мемов, причём, совершенно по аналогии с лингвистической динамикой, когда более архаичных сообществах сохраняются самые древние, давно утраченные слои языка, украинцы с удовольствием пользуют то, что россиянами уже подзабылось.
Из последних. На Украине советника министра внутренних дел Зоряна Шкиряка продолжают называть «Зорян и Шкиряк» потому, что когда-то какой-то российский журналист, слабо разбирающийся, как и положено представителю метрополии, во всех эти одинаковых на лицо племенных вождях, именно так и назвал этого колоритного украинца.
Естественно, этот ляп вызвал ажиотаж на Украине («Во москали – тупые, ничего про нас не знают»), многократно обыгрывался, но, как выяснилось, из активного тезауруса, когда тема приедается (вспомним, например, «Карла»), не выпал и продолжает юзатся.
Вряд ли в обозримой перспективе эта ситуация переменится. Культурное доминирование России никуда не денется. О том, что оно начнёт ослабевать, мы сможем судить, когда русский язык станет заимствовать украинские слова не в ироническом (как это происходит сейчас, когда «перемога» и «зрада» используются исключительно для троллинга политических оппонентов), но в нейтральном ключе.
(Что-нибудь вроде «посады» в значении «должности» и производного от неё «высокопосадовца», чьё значение интуитивно понятно, но односложный аналог которому подобрать не так просто: «высокопоставленный» ещё не перешёл в существительное и требует довеска.)
Пока же война за Украину ничуть не проиграна и можно спокойно взирать на отчаянные взбрыкивания Киева, мечтающего выдавить русский язык из образовательной сферы: цитировать в тех же мемасах будут всё равно Александра.
