расставит всё по своим местам – главное не мешать ему и спокойно дождаться.
Вот ещё один пример. Долгое время однополая любовь, преимущественно мужская, не имела простого и понятного выражения в повседневной лексике.
Когда она была полузапретной, прежнего набора терминов («мужеложец» для уголовных дел; «гомосексуалист» для комментариев к истории античной культуры; «педераст» для медицинских справочников; «пидор» для закрытых мужских коллективов с жёсткой иерархией) хватало.
Но стоило ей выйти в публичное поле, как необходимость ёмкого и приличного слова, обозначающего теперь уже официально декриминализованное явление, возникла сама собой. Попытки укрыться за эвфемизмом «голубой» оказались неудачными: после непродолжительного периода его употребления «голубые» сами собой исчезли из речи.
Также провались попытки форсить политически корректный новояз «гомосексуал», который противопоставлялся якобы звучащему оскорбительно «гомосексуалисту»: мол, «гомосексуал» – это уважение к индивидуальному выбору человека, а «гомосексуалист» – это стигматизация его ориентации.
Однако, по счастью, к нам на помощь пришёл английский язык с его «good as you», и калькированный «гей», который воспринимался поначалу как глупое обезьянничанье, когда в родной речи хватает своих маркеров – например, консервативное «содомит», довольно быстро обжился в новой лингвистической среде.
«Англичанин» не только вписался в падежную систему, обретя множественное число и принадлежность ко второму склонению, но и экспансировался в соседнюю часть речи, породив соответствующее прилагательное, а также стал первым корнем ряда сложных слов.
Это обстоятельство, а также то, что «гей», в отличие от прежних терминов, которые были нагружены провоцирующей коннотацией, вполне нейтрален (сравните, скажем, с современным откровенно издевательским «заднеприводным»), пророчит этому заимствованию долгую судьбу.
По крайней мере, до той поры, пока однополая любовь, как это приключилось на закате Древнего мира, не будет опять возвращена в социальный Тартар.
