из самых сильных образов, рождённых русской поэзией, находится в песни Юза Алешковского «Окурочек», которая, по причине её принадлежности к зэковскому жанру, не может претендовать на иерархические высоты, но это обстоятельство ничуть не мешает заставлять трепетать читательскую душу этим подлинно великим строками: «С кем ты, сука, любовь свою крутишь, с кем дымишь сигареткой одной? Ты во Внуково спьяну билета не купишь, чтоб хотя б пролететь надо мной».
На вершине гениальности невозможно оставаться долго, и дальше Алешковский, что неизбежно, резко снижает накал, объясняя, как именно лирический герой погубил себя, погрузившись в чад кутежа с барышней, обладающей низкой социальной ответственностью, но это особенного значения не имеет, поскольку сказано главное.
Точнее, выражено – главное: нестерпимая, невыносимая, безнадёжная, неискупимая тоска человека, которого предали. И дело тут не в том, что оставшаяся на свободе барышня распоряжается этой свободой в привычной своей манере.
Пропасть, в которую погружается герой, куда глубже и отчаяннее: полное тотальное одиночество, которое не преодолеть скорым или не очень выходом на волю. Не надо свиданий, не надо даже писем, только бы верить, что она помнит; но рассудок беспощаден: вычеркнула навсегда, словно и не было в её жизни такого.
В утешение читателя можно было бы рисовать оптимистические картины, как откинувшийся лирический герой находит своё незамысловатое человеческое счастье с достойной женщиной, у которой биография столь же пряма, сколь широко её сердце.
Но не станем смазывать явленную Алешковским пронзительность: отчаяние есть отчаяние, измена есть измена, забвение есть забвение. И никакие последующие подарки судьбы не изгонят этих беспросветных минут в лагерном бараке: никто не прилетит и не пролетит, эту ношу нести тебе одному.
