Григорий Богослов не без горечи вспоминает о том времени, когда ему довелось быть епископом Константинопольским: «Не знал я, что и мне надобно ездить на отличных конях, блистательно выситься на колеснице, что и мне должны быть встречи, приёмы с подобострастием, что все должны давать мне дорогу и уже издали расступаться передо мной, как перед диким зверем».
Это конец IV века, христианство совсем, по историческим меркам, недавно стало из преследуемой и гонимой – официальной и оберегаемой религией. Но образ верховного иерарха вполне сложился: власть духовная должна быть конгениальна власти светской.
Потому, когда в очередной раз против нынешних клириков понесутся упрёки в неподобающем поведении и чересчур тесной симфонии с кесарем и его клевретами, стоит вспомнить тогдашнюю константинопольскую публику, чётко определившую свои приоритеты.
Третий Рим всего лишь следует за Вторым: государственным стилем манкировать нельзя – люди не поймут.
